В начале 60-х годов пригласили нас, делегацию из Анюйского РайГРУ (мы только что перевелись из Сеймчана в Билибино) к соседям, в Певек, на празднование 25-летия Чаун-Чукотского РайГРУ. Первое, что бросилось нам в глаза на торжественном приеме в тамошней поселковой столовой – это почти кремлевская обстановка. На банкете присутствовала сплошь дальстроевская геологическая элита: чопорные, в строгих костюмах с галстуками бабочкой престарелые мужи, важные дамы в вечернем панбархате с декольте на полуусохшей груди. Мы на их фоне выглядели мальчишками. Не мудрено, что когда мы вышли на улицу перекурить, обратно в зал нас пытались не пустить дежурные. Как выяснилось, для посещения банкета у них был установлен возрастной ценз - 15 лет стажа работы, так что молодежь – наши ровесники (Яша Ларионов, Владимир Полэ) «осталась за кадром».

Коллектив геологов - анюйцев, большинство из которых составляло то самое сеймчанское ядро, был преимущественно молодежным, что и определяло его лицо. «Старикам» едва перевалило за 30, так что в нашей среде преобладали бесшабашность, жизнелюбие, гусарство. В такой активной обстановке неизбежно прорастали все скрытые таланты каждого: профессиональные способности, творческие увлечения, раскрывались добрые черты характера… .Каждый из геологов - сеймчанцев - колоритная личность: В.Г. Крымов – стихоплет–хулиган. Вот – пример его «творчества»:

Тевяш сидит над Лабуей,
Обилье кирпичей пророча…
Кирпичной глиною своей
Мозги начальникам мороча:
Лабуя, Лабуя, нету глины ни х…

И тут же «рецензия», принадлежащая перу Б. М. Янина:
Брось х.. пороть, б…
Есть песок там, есть и глина!

Д Ф. Егоров – элегантный, сдержанный рижанин, вдумчивый геолог и тонкий юморист, имел еще и музыкальное образование - играл на флейте; В. В. Гулевич – аккордеонист - частушечник, красавец мужчина из Владивостока; Б. Ф. Палымский – томич, автор и исполнитель песен лирического плана под гитару; Г. М. Сосунов - непревзойденный мастер по части приготовления всевозможных коктейлей, ароматических напитков, душа любой компании, особенно женской ее части; Б. М. Янин – буквоед, философ, спортсмен и любитель дружеских розыгрышей…Все вместе – дружная, веселая семья единомышленников. Кого из них выделить, какими красками обрисовать портрет?

Глеб Михайлович Сосунов. Улыбчивый, с веселым нравом, глуховатым доброжелательным голосом вступал он в шутливые перепалки с полевиками в ту первую нашу осень в Сеймчане, грешил розыгрышами. К нашему приезду это уже был признанный «мэтр» в геологии – на Крайнем Севере он с 1946 года, долгое время работал рудничным геологом, затем – начальником сезонных геолого-съемочных партий. Его выступления на техсоветах было приятно слушать – они отличались убедительностью, образностью речи. Тем с большим удивлением мы узнали, что Глеб Михайлович не имеет высшего образования – после третьего курса Свердловского горного института он с молодой женой завербовался в Дальстрой и на всю жизнь заболел Севером. Подробно его биографию можно прочитать в Альманахе «Уральцы на Колыме и Чукотке». Здесь же я хотел бы поделиться личными впечатлениями. Глеб Михайлович относился к категории людей, которые все делают от души – вверенное им дело, реализуют свои увлечения, живут общением с близкими друзьями, весело проводят свой досуг…

В сезон 1956 года группа сезонных полевых партий картировала обширную площадь на Западной Чукотке, примыкавшую к уже открытым золотоносным узлам. Алярмаутскую возглавлял Глеб Михайлович, Верхне-Погынденскую (где я был геологом) В. В. Гулевич, Верхнее – Кэпэрвеемскую –Т. А. Кобычева. По окончанию сезона мы все вместе сошлись на «увязку» геологических границ. Спорили до хрипоты, каждый отстаивал свое мнение. У Кобычевой не выдержали нервы. Глеб Михайлович мгновенно выхватил из кармана какую–то коробочку, достал оттуда таблетку и, ласково поглаживая плечи Тесси Александровны, успокаивал ее: «На, положи под язычок, она мгновенно снимет стресс, сильное средство, мне Ася (жена) по «блату» достала…

-Спасибо, Глебушка, ты всегда такой внимательный!

Потом мы спрашивали:

-Какую таблетку ты ей дал?

-Да обычный кальцекс, что под руку попалось. Женщину главное – во время приласкать…

В Сеймчане так было заведено - геологи в выходные дни ходили в гости друг к другу. Принимающая семья обычно готовила нехитрый напиток – спирт разбавляли брусничным морсом. Сварив «наливку», банку с ней выставляли в авоське за форточку - для охлаждения. Одним из развлечений Глеба Михайловича (да и не только его) было – снять эту банку с улицы и зайти с ней к хозяевам со «своей» выпивкой. А уж делать всяческие настойки на чесноке, элеутерококке, всевозможных эссенциях Глеб Михайлович был мастер непревзойденный. Компанейский человек, он активно участвовал в самодеятельности, играл в скетчах, спектаклях. На слете молодых специалистов в 1957 году мы с Глебом дуэтом пели куплеты на мотив « Два сольди». Карьеру полевика Глеб Михайлович закончил в 1958 году. Ему поручили составление листов сводной геологической карты первых перспективных золотоносных узлов. Работа была выполнена на высоком научном уровне и его от нас забрали в отдел госкартиртования СВГУ, в Магадан. Но он недолго там задержался - курирование и редактирование чужих геологических построений ограничивало его возможности, душа исследователя и его творческая эрудиция искали более продуктивный выход. С 1971 года в течение 20 лет Глеб Михайлович руководил картосоставительской группой СВГУ. Он увлекся этой, поистине творческой работой, в процессе составления сводных карт Северо – Востока нашей страны и смежных территорий внедрил новую для того времени инструментальную обработку космоснимков земной поверхности. На базе руководимой им группы ежегодно проводились семинары по этой специальной методике для геологов с периферии, и по прежнему нас встречал теперь уже седовласый, но всегда улыбчивый и шутливый, неизбежно учтивый к женщинам Глеб Михайлович. Вопреки возрасту, он оставался для них любимым Глебушкой.

Склонный к общению с друзьями, он и в Магадане оставался душой любой кампании, всегда приглашал нас, приезжих, к себе в гости. При этом, смущенно суя в руку денежную купюру, заговорщически просил:

-Принеси от «себя» бутылочку коньячку. Ася, конечно, поругается, мне она этого не позволяет, говорит – вредно для здоровья, но, из уважения к вам, разрешит выставить на стол…

После ужина он оставлял нас ночевать у себя, а утром провожал … до ближайшего буфета, где его отлично знали за постоянно шутливый тон общения и всегда «находили» заветную бутылочку пивка. В его отношении к спиртному я не видел роковой зависимости, на которую иногда намекают. По моему мнению, это было обыкновенным «гусарством», желанием поддержать свой жизненный тонус. Он возводил питие в ритуал смакования и удовольствия, был, как и все мы, любителем праздничного застолья, стремился быть его организатором. Судьба сурово обошлась с Глебом Михайловичем. В преклонном возрасте, в начале 90-х годов по приглашению дочери они с женой выезжают в Израиль, где он пытается продолжить свою творческую деятельность, но, опять же по прихоти дочери, вскоре переезжает в Канаду, где и умирает на чужбине в 70 лет, в полной безвестности от друзей из России.

Борис Меркурьевич Янин - еще один «Уралец», жизнеописание которого приведено в вышеупомянутом Альманахе. Родился в 1924 году, участник войны с 1943 года до ее окончания, младший лейтенант – пехотинец чудом остался жив – во время атаки на Зееловских высотах при обстреле с фланга пуля перебила ему ноздри. Как шутил сам Борис Меркурьевич: «Никогда не надо спешить. Бежал бы на мгновение быстрее, как раз в висок угодила».

В 1952 году после окончания Свердловского горного института был направлен в Дальстрой, начинал свою трудовую деятельность в Зырянке, на поисках каменного угля. При реорганизации переехал в Сеймчанское РайГРУ и – до пенсии трудился в одном коллективе полевиков. При формировании штатов Анюйского РайГРУ в 1962 году Борису Меркурьевичу предложили возглавить первую волну переселенцев из Сеймчана в Билибино – он был назначен главным геологом геолого-поисковой экспедиции в составе этого РайГРУ. Ее новый начальник, М. Д. Часовитин остался с частью коллектива в Сеймчане. На плечи Б. М. Янина, помимо чисто геологических проблем, легла обязанность обустроить быт геологов на новом месте. Он с этой задачей справился с честью – красноречивое признание этого – куплеты в его честь на первом в Билибино вечере полевиков. При нем сменилось три руководителя экспедиции. Мне довелось работать в паре с Борисом Меркурьевичем в течение последних 11 лет его пребывания на этом посту.

При моем назначении он сразу поставил условие: все геологические вопросы, связанные с полевыми и камеральными работами в экспедиции – его епархия, все организационно – хозяйственные – моя. Я с радостью согласился. О стиле его деятельности в РайГРУ ходили легенды, да я и сам в ранге начальника партий испытал это на себе – методист он был непревзойденный.Характер у него был ершистый. Прямолинейность суждений, его едкие замечания и жесткая бескомпромиссность при решении производственных вопросов не делала подарков оппонентам, но оспаривать его мнение брались не многие – оно всегда оказывалось справедливым. Его уважали за высокий профессионализм, исключительную добросовестность и высокую самоорганизованность. Прим этом в обиходе он оставался ровным во взаимоотношениях со всеми, доброжелательным товарищем, любителем подшутить над ближним и ценящим шутку других.

Янин мог подложить в рюкзак партнеру по маршруту неподъемную каменную глыбу, при игре в шахматы довести до потери равновесия партнера репликами типа:

-Ну, Иван Федорович, я вот так схожу…

-Я – Иван Павлович!

-Хорошо, Павел Иванович, смотри, как я сейчас съем твоего коня…

- Я – Иван Павлович! – сердится партнер.

-Конечно, Иван Иванович, я рокируюсь ..

Пунктуалист Янин на посту главного геолога скрупулезно редактировал и корректировал черновые тексты геологов от первой до последней страницы. Он замечал малейшие неточности, стилистические погрешности, своим каллиграфическим почерком фиксировал их на памятных всем геологам – анюйцам узких полосках бумаги. Напрасно отдельные ленивцы пытались надуть его, игнорируя замечания – он, как правило, повторно просматривал главы отчета и брака не пропускал.

Я уже упоминал – мы с ним были приглашены на празднование 25-летия Чаун-Чукотского РайГРУ в Певек. На вечере самодеятельности тамошние юмористы выдали шутку: Анюйские геологи нашли-де «Правый берег Ледовитого океана» - такое они вычитали из нашего геологического отчета. Борис Меркурьевич со свойственной ему непосредственностью закричал из зала: «Такого не может быть!»

Возвратившись домой, он сразу же пошел в геофонд, взял упомянутый отчет и, к своему стыду, увидел в подписи под вклеенной фотографией «Правобережье Восточно-Сибирского моря» Машинистки при перепечатывании текста автоматически заменили слово «Побережье» на «Правобережье», а технический секретарь, считывая распечатанные экземпляры, не заметила этого. Борис Меркурьевич устроил всем разгон, требуя максимальной внимательности при исполнении своих служебных обязанностей. Работать с ним было легко, высокий самоконтроль гарантировал стопроцентное качество курируемого им материала. Он был пунктуален во всем, даже в режиме личной жизни. Небольшого роста, где-то даже щуплый на вид, он активно и постоянно поддерживал свою спортивную форму, тренировался и регулярно играл в составе ведущих экспедиционных команд по волейболу и баскетболу, с азартом участвовал в шахматных турнирах.

Но главным его увлечением был «бег трусцой». С завидным упорством он каждое утро пробегал по 10 км вне зависимости от погодных условий: летом – по окрестностям поселка, зимой – по дороге на Атомку, а в особо лютые морозы - по стадиону или даже в спортзале вдоль его стен. Учет набега вел в специальной записной книжке, нарушения режима не допускал ни при каких обстоятельствах.Вообще у него была склонность к записям; он собирал понравившиеся ему афоризмы, высказывания великих умов, содержательные по смыслу фразы… .Соблюдая здоровый образ жизни, он практически не пил и не курил.

В системе политического самообразования РайГРУ коммунисту Янину поручили вести семинар по основам философии. Борис Меркурьевич и за это дело взялся со всей присущей ему ответственностью – досконально изучил сам необходимую литературу, обязал каждого «семинариста» вплотную и добросовестно работать с первоисточниками. Отсидеться на занятии, не представить конспект по теме у него было невозможно. Со временем философский семинар его стараниями превратился в дискуссионный клуб – нам завидовали слушатели других кружков. Тогда в среде «семинаристов» родилась идея –выпускать газету «ЗА ЯНИНА» - юмористическое приложение к программе семинара. В ней было все в рамках стандарта: передовица с псевдофилософскими рассуждениями о роли Янинизма в нашей заполошной жизни, статьи о быте и производственных успехах Б. М. Янина, его фотографии в необычных ракурсах, хроника спортивной жизни, обязательный кроссворд на фривольные темы…

Выпускали газету наши юмористы – его друзья. Соредакторами стали Ю. И. Евстафьев и Г. И. Соловьев, кроссвордистом – О. К. Бутомо. Газета готовилась традиционно ко дню рождения, вопреки желания именинника - Б. М. считал неприличием привлекать внимание к своей персоне. Шли на ухищрения: газета готовилась исподволь, а 10 января главным было – выманить Б. М. из своего кабинета и в его отсутствие вывесить там очередной номер. Дело в том, что пунктуальный во всем, Борис Меркурьевич содержал свой кабинет в образцовом порядке - ни лишней бумаги, ни недочитанного отчета на его письменном столе – все заперто в сейфе, лишь подставка с аккуратно зачиненными карандашами сиротливо занимала свое обычное место на фоне стеллажа с аккуратно расставленной методической и инструктивной литературой. Выходя в коридор, он всегда запирал свой кабинет, помня о том, что у него постоянно находится в пользовании секретные материалы.

Итак, в день «Х» один из соредакторов искал повод неожиданно выманить его из кабинета, другие были готовы молниеносно укрепить газету на стене. В ход шло все – псевдоскандал, искусственная паника… .Выглянул из кабинета – его тут же отирают от двери, что-то объясняют, а дело уже сделано – газета на месте. Дают время ему одному ознакомиться с ее содержанием, потом вваливаются в кабинет с поздравлениями.

Он никогда никого не угощал на рабочем месте, спиртное в служебном кабинете было для него недопустимым явлением. С учетом этого после рабочего дня газета изымалась из кабинета с предупреждением, что она будет доставлена ему домой. В гости он к себе никого персонально не приглашал, но к нашему приходу стол всегда был уже сервирован Ниной Александровной – его женой. За многие годы они усвоили, что друзья не забудут этот день и не оставят их в одиночестве. Украшением стола всегда был знаменитый «Янинский квас» и, естественно, все остальное. Вновь - ритуал вывешивания газеты, требования ответов на помещенный кроссворд, застольные шутки, веселье… .

Провожая Бориса Меркурьевича на пенсию, в числе прочих превратили в сувенир обломок табуретки из его квартиры – на отполированных поверхностях дерева расписались все его сослуживцы и друзья. Я впоследствии заезжал к нему в Свердловск. Этот наш сувенир хранился у него на видном месте, среди любимых книг.

Умер Борис Меркурьевич Янин неожиданно, на 64 году жизни. С сердечным приступом вечером его отвезли в больницу, обследование отложили до утра, а ночью его не стало.

До последнего дня он вел размеренный образ жизни, занимался спортом, да видно военное прошлое догнало и подкосило его.

Далее