|
Все болота, болота, болота… |
Весна 1956 года. Дружная капель с крыш напоминает – пора собираться в «поле», как говорят геологи.
Я назначен геологом в Верхне – Погынденскую партию, которая должна провести геологическое картирование площади на Западной Чукотке, где накануне при рекогносцировке были выявлены благоприятные условия для накопления золота. Моим первым начальником – наставником был В. В. Гулевич. Нам, помимо геосъемки, поручили провести на перспективных ручьях шурфовку – предстояло пройти колодцы в речнике до скального ложа – спешили поскорее выявить возможные промышленные россыпи металла.
Наши прорабы – организаторы горнопроходческих работ, с бригадой рабочих выехали на тракторах со всем снаряжением и запасом продовольствия на полгода в район работ еще в марте. Как там шли у них дела, мы не знали – связь с Сеймчаном, отстоящим от района работ на 1400 км, только налаживалась.
Нам с начальником партии предстояло добираться в район работ налегке в мае.
В Сеймчане мы загрузили в рейсовый самолет ИЛ-14 рюкзаки с личными вещами, вьючный ящик с канцелярскими принадлежностями и геологической документацией, лыжи, ружья. Курс – аэропорт Нижние Кресты в низовьях р. Колымы.
В трех километрах от этого поселка, на Зеленом Мысу уже была организована перевалочная база Анюйской геологоразведочной экспедиции нашего РайГРУ. Дополучив там кое-какие продукты, сухой спирт для приготовления чая в тундре, уже спецрейсом Ан-2 мы вылетели в устье р. Каральваам – в зарождавшийся поселок разведчиков – Билибино.
После часового полета под нами зазмеилась крутосклонная долина с тополевыми рощами – река Большой Кэпэрвеем. Садимся на выровненную бульдозерами террасу. К самолету бегут люди – встречать приехавших, забрать почту, расспросить пилотов о новостях…
Вдоль взлетно-посадочной полосы проложена первая улица поселка - рубленные одноэтажные домики чередуются с натянутыми на каркасах палатками; такое же, только более длинное здание конторы геологоразведочной партии просматривается в середине этого ряда.
Вдоль домов, как и в Сеймчане и, наверное, во всех колымских поселках, по вечно мерзлому грунту проложены досчатые тротуары; в палисадниках у домов – горы колотого прозрачного льда – в таком виде жителям доставляют воду в зимних условиях.
Отгорожена площадь под базисные склады экспедиции, строится транспортно – механическая база геологоразведчиков.
Наш путь – дальше, в верховья р. Погынден, в тундровую зону.
До края леса нас подбрасывают на тракторных санях шурфовщики; в их поселке «Кварцевый», что приютился на краю леса в долине реки Большой Кэпэрвеем, мы надеваем: лыжи – на ноги, рюкзак – за спину, ружье – на грудь и – вперед, в белое безмолвие.
До базы нашей партии идти нам порядка 30 км по нетронутой снежной целине. Солнечное утро, мороз – градусов 15, кругом все бело, только у вытаявших из-под снега верхушек кустов тальника парочками расхаживают белые полярные куропатки. Больше глазу зацепиться не за что, сопки чередой уходят к горизонту.
Я иду в свой первый район полевых работ, где нам предстоит прожить почти полгода, положить начало трудовой биографии, получить практические навыки своей профессиональной деятельности.
На перевале устраиваем привал, кипятим на сухом спирте чай, начинаем спуск в долину реки Погынден. За каждым поворотом ручья с трепетом всматриваемся в открывающиеся дали – где- то там наши ребята, наше полевое поселение.
Ура! Вижу человеческое жилье! На краю террасы рядком, черные на белом – стоят палатки, из печных труб вьется дымок – вот оно, наше летнее пристанище!
Так хочется пальнуть из ружья: «Мы идем!»
Но Владислав Викторович сдерживает меня – зачем эти телячьи радости? Утро раннее, все отдыхают перед трудовым днем.
Пришли как раз к завтраку. Нас радостно встречают, поят чаем, спешат с расспросами – как там, на «большой земле»? Ведь два месяца они прожили в полной изоляции – в партии не было ни рации, ни радиоприемника. У них – все в порядке, работа идет успешно, но золота пока нет.
Счастливчики затихают с письмами от родных, мы начинаем осваивать свое новое полевое жилье.
Свои полевые базы на Севере геологи обустраивают по годами устоявшейся схеме: выбирается сухая незатопляемая терраса в пойме реки, по ее краю на каркасах из жердей ставится ряд палаток размером 3х4м; внутри палаток из горбыля или жердей настилается пол, вдоль стен сооружаются нары - для троих ИТР или 4-5 рабочих; по центру – стол, в левом от входа углу – печка, сваренная из полубочки.
Одна из палаток оборудуется под кухню – столовую. Подальше от ручья, на заведомо незатопляемом месте ставился склад продовольствия и снаряжения. На некотором удалении от ряда жилых палаток, поближе к ручью, из бревен рубили баню-парилку размером 3х3 м, высотой в 12 венцов. В ней настилался пол, крепились полки, печка из полубочки обкладывалась валунами и – райский уголок полевика был готов доставить радость после трудных маршрутов. В тундровую зону лесоматериалы завозили с собой на тракторах, баню делали также обязательно; при нехватке леса – из двойной палатки. Баню располагали входом к ближайшему омуту в ручье – чтобы можно было нырять обнаженному; рядом, над костром подвешивалась на треноге бочка для подогрева воды.
Особо следует рассказать о пекарне для хлеба. Ее нам сваривали из полной бочки; в торце врезали дверцу, у заднего конца – дымоход. Бочка устанавливалась в деревянном срубе, заполненном галечником. «Под» печи в бочке выстилался кирпичами, которые предусмотрительно везли с собой. Пока пекарь возился на кухне с тестом, давал ему подойти, печь интенсивно протапливалась; из нее выметались все угли, на «под» устанавливались обычные стандартные формы с тестом – по 12 – 16 штук. Через 40 минут по базе невозможно было равнодушно ходить –всюду преследовал аромат свежеиспеченного хлеба. Это полевое чудо получалось вкуснее, чем хлеб, выпеченный в поселковой пекарне!
Отдельные умельцы из числа старых колымчан могли испечь хлеб даже между двумя сковородками, нагрев костром гальку на речной косе.