Первый маршрут

…Только когда по маршруту пройдешь, Дружбу и верность храня, как присягу – Только тогда ты цену поймешь Каждому шагу, каждому шагу… Юрченко

Первый маршрут запомнился мне в деталях. К началу июня стаял снег на склонах гор, зажурчали ручьи – пора было браться за основную работу – геологическую съемку местности.

На «бегунке» – топографической карте нанесена линия предстоящего пути протяженностью 8 км. С базы весь маршрут по ближайшим сопкам просматривается, как на ладони. Начальник отпускает меня одного, хотя это и не положено по технике безопасности  (все рабочие заняты на промывке проб из шурфов) ,сам идет параллельным курсом на удалении 800 м от меня. Устанавливает контрольное время возврата на базу – 18 часов.

Иду, веду описание пород, вначале даже пытаюсь шагами мерить расстояние – как учили на практике в Казахстане; убеждаюсь в высокой точности топокарты, в дальнейшем «привязываю» точки наблюдения к характерным деталям рельефа. После затяжного увала забираюсь на довольно крутой склон. Развалы, развалы песчаников… Вот, наконец, скальный выход! Его надо описывать с особой тщательностью. Стараюсь не пропустить деталей, отбираю образцы, мельтешу, а время – идет! Ускоряю темп движения между точками, но скальные выходы встречаются все чаще …

Завершить маршрут к намеченному контрольному сроку явно не удается. Страшного ничего нет – база на виду, в июне здесь уже светит незаходящее круглые сутки солнце, но порядок надо соблюдать!

Кое-как перекусил банкой колбасного фарша, запил водой из-под кочки, добавив в нее концентрат из сухого киселя и – дальше по маршруту. Окончилось контрольное время, а мне еще идти и идти…

 «В тундре видимость такая, в тундре, скажем – благодать,Вокруг «шарика» посмотришь - и тебя тебе видать…»

Вижу дымки на базе – готовят ужин, ищу глазами начальника. Ба, да он тоже в маршруте, недалеко от меня ушел.

Приходим на базу одновременно, в 9 вечера, смеемся – ну, как первый маршрут?! Хочется ведь сделать все на совесть, но – нельзя объять необъятное. Решаем – контрольное время перенести на боле поздний час.

Первый маршрут в районах со сложным геологическим строением обычно выполняется всеми геологами совместно – для выработки единой терминологии в названии пород, единообразия описаний, ознакомления с особенностями толщ пород. Идет практическая учеба новичков – на что обращать внимание, из каких пород отбирать пробы на анализ, что и как записывать и зарисовывать в полевой книжке…

Полевой маршрут – основа всякого геологического изыскания. Нехитрые премудрости его проведения вырабатывались поколениями геологов.

Главная его задача – сбор фактов о геологическом строении исследуемого участка Земной Коры на местности, фиксация их условными знаками на картах, отбор образцов пород и описание их характерных особенностей в полевых книжках - пикетажках.

Мне вспоминается случай из студенческих времен.

На производственной практике в составе научного отряда Академии Наук СССР мы колесили по Бек-Пак-Дале – Казахстанскому мелкосопочнику, изучая состав и взаимоотношение магматических пород.

На одной из остановок наткнулись мы на жилу с молибденовой рудой. Я, по молодости, первый спрыгнул с автомашины, побежал вдоль жилы, опережая руководителя. Остановился, кричу:

-Вот, где она кончается!

Меня знаками зовут обратно – так далеко я убежал. Возвращаюсь, получаю  выговор за бестолковые действия и потерю времени. Сначала, оказывается, следует сориентироваться по топокарте или составить глазомерный, схематичный план местности, затем , прослеживая жилу, отмерять шагами расстояние и компасом – ее направление, через короткие интервалы в фиксированных точках описывать увиденное по маршруту…

На обследование этой жилы мы затратили полный день; в составленных материалах имелись ее расположение на плане, описание строения и образцы руд.

Заявку на рудопроявление, которое мы назвали «Сайгак», направили с документами в ближайшую геологоразведочную экспедицию Казахстана. Позже нам писали, что выявленный нами объект вовлечен в дальнейшие исследования.

В первый маршрут сезона в новом районе всегда уходишь с особым трепетом, ожиданием чего-то особенного, жаждой познания новых мест, надеждой на открытия.

Обуты в сапоги тщательно, без складок обернутые в портянки ноги, через плечо – полевая планшетка с картой и пикетажкой, у пояса – компас и нож, в руках – главное орудие труда – геологический молоток с длинной ручкой, которую сам любовно насадил и отполировал до блеска; за спиной – рюкзак с припасами для обеда в пути, мешочками для образцов и проб, телогрейкой- все-таки Чукотка! – вот и вся экипировка .Носить с собой огнестрельное оружие мы не любили – ремень ружья или карабина сдавливал грудь, мешая дышать на подъемах, наклоняться для отбора образцов.

В маршруте – по тундровой кочке

Начало маршрута. Первая точка наблюдения выбирается на «бегунке»- топокарте с максимальной точностью у характерных элементов рельефа, изгиба реки… Раскрыта пикетажка. На правой стороне листа записываешь номер маршрута, дату, кратко – цель его проведения, основные вехи предстоящего пути. Даешь словесную привязку  точки наблюдения к элементам рельефа. Иногда умудряются записать и такое: «Точка № … расположена в 500 метрах от того места, где мы пили чай…»

Далее подробно и в определенной последовательности описывается все, что заинтересовало геолога. На отобранных образцах породы наклеиваются кусочки лейкопластыря, надписывается номер точки с буквенными приставками: а, б, в…

Записи можно делать только простым карандашом. Неправильная, по твоему мнению, запись берется в скобки, но ни в коем случае не вытирается – первое впечатление часто бывает более верным, должно остаться в пикетажке.

Левая сторона страницы – для зарисовок, схем, пометок.

Каждое описание в точке занимает 15 – 20 минут, маршрут продолжается. Идешь по заданному направлению, глаза – в землю, следишь за сменой пород, отбивая молотком свежие сколы с глыб, запоминаешь последовательность их чередования, замеряешь компасом направление простирания пластов…

Непрерывно работает мозг, пытаясь объяснить увиденное.

Информацию копишь в памяти до следующей точки, местоположение которой выбираешь либо у интересного проявления, скального обнажения пород, либо через определенный интервал (500 – 1000 метров).

Сброшен рюкзак, осматриваешься с особой тщательностью, отбиваешь образцы пород; в осадочных толщах скрупулезно ищешь отпечатки раковин моллюсков – указателей возраста вмещающих слоев … наконец, садишься и приступаешь к описанию увиденного тобой по маршруту между точками и в точке наблюдения. На топокарте  очередная точка соединяется с предыдущей линией, вдоль которой условными значками «рисуется» увиденная геологическая ситуация – делается первый шаг к составлению будущей геологической карты района. И – снова в путь. Впереди за день 20 – 30 таких точек описания.

Дневной маршрут длится обычно 10 –12 часов, его выполняют, по правилам техники безопасности, двое (геолог и техник-радиометрист по поискам месторождений урана или рабочий). Обед – в пути.

Что такое «чифир»? Это когда 50-ти граммовую пачку чая заваривают в кружке. «Каюрский чай» – послабее: полпачки чая на литровую банку из-под компота. И уж вообще сногсшибательная смесь – «чайный ликер» - спирт, разбавленный чифиром! Мне дали его попробовать шурфовщики весной 1956 года, когда мы на попутных санях добирались в район работ. Думал, сердце из груди выскочит!

Чай – обязательный напиток геолога в маршруте. Поначалу я в тундровой зоне  запивал неизменный к обеду колбасный фарш водой из-под кочки, где взять там дрова для костра?

Однажды обратил внимание – наш прораб Юра Казьмин, собираясь в маршрут, захватил в рюкзак дощечку от ящика. Спрашиваю, а это зачем?

-Чай кипятить.

-???

-Берешь банку железную из-под компота, устанавливаешь ее на ветру, строгаешь дощечку и этими стружками поддерживаешь огонь перед банкой, пока не закипит вода. Вот тебе и чай!

Впоследствии мы научились находить воду и топливо для костра в любых условиях тундры. Там ведь кругом – вечная мерзлота, воду можно найти в оттаявшем верхнем слое - в выемках между кочками или под камнями; в пути собираешь в рюкзак веточки карликовой березки, тальника, олений корм – ягель и разжигаешь костерок по методу Юры Казьмина.

Мы не завидовали тем, кто проводил маршруты в лесной зоне с обилием дров. Наблюдать геологическую ситуацию в тундре намного проще – шире обзор; зато погода там – более капризная дама! Как бы с утра ни сияло солнце, под клапаном рюкзака всегда с тобой телогрейка – к обеду все может быть, вплоть до снега!

Чифир в маршруте мне не приходилось пить, а вот «каюрского» однажды попробовал. Организовал мне его мой напарник по маршруту, техник – радиометрист Саша Гладышев.

Саша - оригинальный парень. Его мировоззрение определялось фразой: «Все мои родственники – великие умники, а я вот тут с радиометром хожу! Потому и пью, когда есть что!»

Рослый, красивый, с аристократическими манерами, говорил он рокочущим баритоном и при первой встрече производил приятное впечатление. Но стоило ему выпить хоть одну рюмку, становился агрессивным, угрожал каждому «размазать мозги по стене»… И кончалось это обычно тем, что его утихомиривали, наставив синяков.

Что-то подобное произошло у нас с ним и при заброске в поле. Отрезвев,  он стал предупредительным ко мне, только что назначенному начальником партии молодому специалисту, но не скрывал своего презрения к «пацану», которому приходится подчиняться ему – ветерану Севера! (к тому времени он уже проработал на Колыме 10 лет).

Издевался он надо мной изысканно. Поднимаемся по крутому склону; Саша задает невинные с виду, заумные вопросы по геологической теории. Начинаю читать ему лекцию на ходу, задыхаясь от крутого подъема, а Саша молча сопит сзади меня. Я заканчиваю, он задает новый вопрос, отвечаю, пока у меня не захватывает  дух. Наконец, я понял его тактику и стал откладывать свои лекции до выхода на ровный участок маршрута.

Однажды мы с Сашей попали в настоящую августовскую пургу. Водораздел, по которому мы вели маршрут, затянуло низкой облачностью, дождь при шквальном ветре, промочив нас насквозь, сменился снегом, который в считанные минуты  запорошил всю землю.

Мы шли в облаках, завернувшись в свои уже промокшие плащи, натянув капюшоны, благо, ветер дул нам в спину. С острого гребня спустились на пологий отрог, движемся по нему в сплошной снежной пелене. Замечаю, что ветер стал дуть нам  с правого бока. Проверяю направление движения по компасу, сверяюсь с картой – так и есть, мы уклонились от заданного маршрута.

-Саша, мы пошли по кругу!

-Я это заметил по нашим следам на снегу, думал, так надо, маршрут ведь ведете вы – ехидно замечает он.

Решили передохнуть, согреться чаем, понадежнее сориентироваться в этой круговерти. Находим среди каменных глыб затишок, разводим костер из заранее  запасенных веточек тальника. Костер догорает, кончаются наши веточки, а вода – все не кипит! И не хватает всего-то нескольких тепловых калорий. Сжигаем на костре пробные мешочки – ничего другого под рукой нет. Саша заваривает чай, приговаривая:

-Сейчас заварим каюрский чаек, разогреемся, да и идти будет веселей!

Каюрский, так каюрский, надо всего попробовать!

Пьем густую терпкую жидкость, заедая колбасным фаршем из консервной банки.

А путь – и далек, и долог…

Отдохнули, снова полезли в гору. Погода – погодой, а по неписанному закону геологов начатый маршрут обязательно надо выполнить – назавтра сюда уже не вернешься.

Снег продолжается, метет поземка, снежинки секут лицо. Но по телу разливается тепло, щеки горят. Замечаю, что крутой подъем сегодня преодолевается как-то легко, заставляю себя останавливаться, чтобы отбить очередной образец. Говорю о своем состоянии Саше.

-Так это каюрский чаек нас гонит. Нам бы скорее до стоянки добраться, пока чайный дух из жил не вышел!

Наконец, горная часть маршрута заканчивается, мы спускаемся ниже кромки  облаков, различаем побелевшие от снега склоны ручья, в котором среди тундры  гуськом стоят родные палаточки, ждут нас! В стороне, плотной группой, задами к ветру сгрудились наши лошади.

Пришли, сняли с себя мокрую одежду, переоделись в запасную, забрались в «положки» –бязевые палатки 2х 1,5 м; в каждом горит примус, на нем –банка с галькой – для аккумуляции тепла. Попили чайку - можно жить!

После трудного дневного маршрута усталость валит с ног, кушать как-то не хочется. И опять выручает крепкий чай. Пришел на стоянку, выпил кружечку чайку; через полчаса появляется бодрость и просыпается зверский аппетит.

Самый неприятный для меня и потому особо памятный был маршрут моего второго полевого сезона.

Мы картировали междуречье притоков Малого Анюя, текущих к югу, и реки Раучуа, долина которой была открыта к северу до самого Ледовитого океана. Рабочих, как всегда, не хватало, студенты-практиканты тогда еще к нам не приезжали, и мы вынуждены были ходить в маршруты по одному.

Поднимаюсь я с юга по разработанным снежниками ступеням террас на водораздел, на котором исполинами, как на острове Пасхи, возвышаются каменные останцы – кекуры. Солнечный день, прекрасный обзор, хорошее, рабочее настроение. Вышел я на водораздельное плато, а с севера по долинам на него наползает сплошная  стена клубящегося живого молочного тумана!

У какой-то незримой черты этот белоснежный монстр тает. Картина красивая и – жуткая. Позади, на юге светит яркое солнце, погода, как говорят пилоты, «миллион на миллион»; впереди – сплошное движущееся молоко стылого воздуха, в котором теряются очертания каменных столбов. И мне надо идти в эту живую стену!

Стоит жуткая тишина, отдельные порывы ветра шелестом проходят по траве и снова – безмолвие! Натягиваю шляпу на уши, глазами цепляюсь за еще видимые ориентиры, засекаю направление по компасу, бреду, рассматривая каменные развалы  под ногами.

Вдруг над самой головой раздается резкое фырчание.

Оглядываюсь – никого, тишина.

Через несколько минут - снова этот звук! Где-то вверху сзади.

Кто меня преследует? Жутковато. Оглядываюсь…Ф-р-р-р-р!

Чтобы лучше уловить направление звука, снимаю шляпу.

Так вот оно – «существо», напугавшее меня!

Накануне я поднял перо какой-то птицы и воткнул его в шляпу на манер тирольца. Оно–то и фырчало в порывах ветра!

Выкинул его и снова – в молоко! Что поделать, такая работа! 

Обычно в полевой партии маршруты выполняются двумя – тремя маршрутными парами с одной стоянки с таким условием, чтобы они шли параллельно друг другу;  это необходимо для создания равномерной сети наблюдений и взаимоконтроля собранных разными исполнителями материалов при построении геологической карты.

Протяженность однодневного маршрута составляет в среднем 8 – 12 км, иногда приходится проходить в день по 20 и даже 30 км.

 За сезон каждый исполнитель нахаживает 300 – 500 км по горам, относительное превышение которых над долинами достигает 800 метров! 

«Кочка ломает ноженьки, Снежок порошит голову, И глыбы трехметровые Встают на их пути!»

Вечерами на стоянке маршрутные геологи устраиваются в кружок, каждый достает свой «бегунок» и пикетажку, раскладывает образцы –начинается коллективное творчество.

Линии маршрутов выносятся и закрепляются тушью на одной – сводной карте. Начальник съемочного отряда показывает на своем «бегунке» и рассказывает увиденное по маршруту; геологи других маршрутных пар подтверждают его точку зрения своими наблюдениями или излагают свои версии. Идет спор, сравнение образцов пород, привлекаются для доказательства аэрофотоснимки местности… Наконец, выработанная  совместно и принятая всеми ситуация выносится на сводную карту в карандаше. Если единого мнения не получилось, на сводной карте оставляется незарисованное «окно» для повторного совместного посещения и увязки противоречащих фактов.

С каждой стоянки выполняется серия маршрутов в течение 2 – 3 дней по контуру  лепестков цветка, затем стоянка переносится на новое место, геологи снова «рисуют» очередной цветок своих полевых исследований. В маршруты мы уходили с базы партии на 10 – 12 дней – без выходных, в любую погоду. После очередного «захода» неделю проводили на базе, отмывались в бане, обобщали собранную информацию, тушью закрепляли вынесенные на карту уточненные по аэрофотоснимкам границы распространения пород, повторно парились в бане и – « снова к ним – к горам!»

 За сезон набиралось 30 – 35 маршрутных дней, плановая геосъемка территории обычно заканчивалась к началу августа. Оставшееся до конца сезона время –пора доработки составленной карты, детализация обнаруженных рудопроявлений.

На сводной карте все границы подняты тушью, цветными карандашами закрашены поля распространения разнообразных пород; подготовлены к отправке в лабораторию  пробы руд – можно давать радиограмму о готовности к выезду - домой.

Полевой сезон закончен!

В семидесятых годах методика геосъемки претерпела значительные изменения. Полевые работы стали выполняться на обширных площадях в течение нескольких лет по так называемому групповому методу, когда геологическая карта составлялась с использованием дистанционного исследования – аэрофотоснимков, аэромагнитных карт, а наземными маршрутами заверялись лишь ключевые участки. При всей экономической целесообразности такой методики было потеряно главное - визуальное помаршрутное  просматривание всей поверхности земли – геологическая «пехота» была потеснена «артобстрелом» по площадям.

 

  Далее