|
Итак, с момента основанья, |
Так хочется полностью процитировать здесь всю «Оду вездеходу» Славы Березина; желающий найдет ее в сборнике «Нам не забыть Билибино» В ней все сказано про наши транспортные мучения.
Вьючные якутские лошади, которых нам выдавали для обслуживания полевых маршрутов – низкие, тихоходные, но исключительно выносливые и всеядные, как нельзя лучше подходили для перевозок при производстве полевых работ; мы их боготворили, слагали в их честь песни. Они служили нам верой и правдой до 1972 года, когда появилась возможность использовать в полевых партиях вездеходы или вертолеты.
|
«…И люди словно вдруг прозрели: |
Лошадей мы знали в «лицо», холили, старались каждый год заполучить на лето своих – самых послушных, самых работящих.
Зиму лошади проводили на конбазе «Петушки», в пойме реки Колымы, где было достаточно корма. Лошади бродили по зарослям кустарника, копытили из-под снега сухую траву, обрастали длинной шерстью, и, естественно, дичали. Весной их отлавливали арканами, наспех приучали к вьючному седлу, недоуздку и небольшими табунчиками в 5-6 голов перегоняли в сезонные полевые партии. Осенью, до снегопада, мы их возвращали в табун зимовать. Перегоны в 400-600 км выливались в целые эпопеи…
А какие клички им давали! «Голубка», «Геологиня», «Индия», «Принцесса», «Кобчик»- эта пятерка была у меня в партии в один из полевых сезонов.
Наблюдать за их поведением было интересно и поучительно.
Вот несколько сценок из жизни лошадей в «поле».
В 1957 году по завершении полевых работ мы вьючно на лошадях перебрасывали наше снаряжение, отобранные образцы и пробы, остатки продовольствия в ближайший поселок разведчиков на расстояние 25 км.
З. Копытова и я с кобылой «Индия». 1958 год
Опытного каюра у нас в том году не было, и в первый рейс караван лошадей повели мы с геологом Э. Копытовым. Возвращались налегке, верхом на лошадях, (чего они, кстати сказать, очень не любили) подложив телогрейки на вьючные седла, чтобы крючьями ничего себе не набить.
Завидев базу, наши лошади пустились вскачь. Мой «Тарас» вырвался вперед. Догонявшая его кобыла «Зойка», на которой сидел Эдуард, для облегчения своей задачи сбросила седока на виду у всей партии, ее примеру последовал «Тарас». Делали это они очень ловко: на скаку вставали на дыбы, затем, опускаясь на передние ноги, резко взбрыкивали задом, и ты летел вперед как камень из пращи.
Эта сцена доставила удовольствие ожидавшим нас ребятам. А Саша Гладышев, наш «ветеран» и «диссидент» (я о нем уже писал ранее), осуждающе изрек: «Пацаны, даже на лошадях усидеть не могут, а взялись руководить людьми!»
В следующий рейс я послал его с напарником.
На другой день видим – возвращаются. Вооружившись биноклем, наблюдаем – какой фокус выкинут лошади на этот раз.
Саша восседал на «Зойке» важно, держа поводья в одной руке, другой – упершись в бок – позировал нам. Увидев базу, лошадь попыталась пойти вскачь, Саша придержал ее. Кобыла занервничала, вошла в реку перед базой, встала на дыбы, своим «коронным» приемом сбросила его в воду и весело побежала к коновязи – там ее ждал овес.
В сезон 1958 года наш табунчик состоял из 4 кобыл и одного мерина – накануне поля «выложенного» жеребца по кличке «Кобчик».
По все еще не забытой привычке первое время он приставал к кобылам, пытаясь их огулять, но у него ничего не получалось. Раздразненные, но не удовлетворенные кобылы в конце концов окружили его и стали методично по очереди бить задними ногами. Наш «кавалер», вероятно осознав свою вину, не пытался убегать или сопротивляться. Стоял, понуря голову и повизгивал, принимая наказание.
После зимней «вольницы» лошади легко восстанавливали свои рабочие навыки. Но были и такие «артисты», которых надо было объезжать по всем правилам, и не всегда – с пользой.
В сезон 1960 года лошадей к нам в партию пригнали еще по снегу. Пробуем вьючить. С тремя из них забот нет, а четвертый, мерин по кличке «Сынок», не дается даже надеть седло. Привязываем его на коротком поводке к дереву, пытаемся надеть седло – бьет задними ногами вбок, в нашу сторону, еле я увернулся. получив «шлепок» в живот. Петлями растягиваем его ноги (как преступникам при задержании) надеваем седло. Накрепко к нему привязываем вьюки с камнями весом по 75 кг каждый (двойная рабочая нагрузка) , на длинном поводу начинаем гонять по кругу.
Конь встает на дыбы, бьет задом - вьюки держатся, привязаны крепко. Наконец, устает, мокрый, бегает по кругу уже вроде послушно. Снимаем вьюки, даем отдохнуть, снова повторяем тренировку. Кое-как приучили, но каждая попытка его завьючить стоит нам больших трудов. Но и на этом его козни не кончались.
На перевозках грузов лошади ходят в связках – повод задней привязан к седлу впереди идущей; караван ведет каюр. «Сынок» и здесь нашел способ нам «насолить». В середине связки он кусал переднюю и бил ногами – заднюю, те дергались, седла сползали. Приходилось останавливаться, перевьючивать… Ставили его первым – он наступал на ноги каюра, заставлял того отпускать длинный повод, вести караван почти бегом.
В конце концов «Сынок» нас «достал»; мы отказались от его услуг, вьючили только трех других лошадей, а его отпустили. Довольный своей свободой, мерин ходил за остальными лошадьми, лез к ним в связку, а когда тех развьючивали, чесал им спины, ласкался, в общем – тунеядствовал.
Осенью мы отправили его на конбазу с рапортом – подлежит выбраковке, как неспособный к труду.
В следующем сезоне мы получили двух других лошадей, но в середине лета они от нас сбежали. Надо было как-то выкручиваться, и я по рации запросил соседей – не поделится ли с нами кто-нибудь хотя бы одной лошадью.
Откликнулись соседи – топографы, лагерь которых находился в 20 км от нас.
Я пришел к ним – напоили чаем, говорят: «Жди, сейчас придет караван с объекта, заберешь себе мерина».
Сижу, жду. Район тундровый, далеко видно. Смотрю, километров за 5 в долине появился караванчик лошадей. Четыре идут в связке, пятый – бежит отдельно.
-Вы мне даете того, не завьюченного?
-Да.
-Его, случаем, не «Сынком» зовут?
-А как ты узнал?
-По походке. Пошел я, ребята; на себе будем грузы перетаскивать.