Юра Казьмин встречал нас в ту мою первую Чукотскую весну на Погындене. Числился он у нас в партии техником – геологом; весной опробовал шурфы, летом – брал шлиховые пробы на золото из отложений долин. Молодой, жизнерадостный, улыбчивый парень; приехал на Север в 1947 году, имея семилетнее образование; окончил магаданский учебный комбинат, был направлен техником – геологом в Сеймчан, на рудник им. Лазо, где трудились, в основном, заключенные – каторжники. После закрытия рудника перевелся в систему геологоразведки и к середине пятидесятых годов считался уже опытным полевиком. Это он научил меня всем премудростям маршрутной жизни: готовить чай в любых условиях, заворачивать портянки, быть всегда готовым к превратностям Чукотской погоды (телогрейка в рюкзаке – в любую жару!)

О своей работе на руднике, среди заключенных, вспоминать не любил. Однажды только рассказал трагикомическую ситуацию, в которую он попал в женском лагере. Пришел по делам, а женщины заставили его «обслуживать» их до полного изнеможения. Геологических знаний у него было маловато, но их восполняла исключительная добросовестность и врожденная наблюдательность. Он приходил из маршрутов, до предела нагруженный образцами пород, пробами; раскладывал их перед собой, приговаривая; «Ну, начальничек, ключик-чайничек, давай, называй, где что, а я запишу названия в пикетажку; остальное я вроде бы подробненько описал…»

На камералке он прекрасно чертил, бесподобно оформлял документацию и начальники партий сманывали его к себе перед каждым полевым сезоном, отказываясь от дипломированных техников. С годами, когда стало трудно ходить в маршруты, Юрий Казьмин возглавил в Сеймчанской экспедиции картографическую службу –остался верным однажды выбранному коллективу до пенсионных лет.

Николай Величко – геолог – практик. Прошел войну стрелком – радистом на штурмовиках, демобилизовавшись, «рванул» на Север. Прошел все ту же магаданский учкомбинат, проявил склонность к черчению и рисованию. Приехал в Сеймчанское РайГРУ на должность техника – геолога, обзавелся семьей. При нехватке дипломированных специалистов ходил в «поле» геологом.

В 1957 году Николая направили к нам в партию техником- геологом. В день вылета в поле мы уже загрузились в самолет, а его все нет.Приехали н нему домой. Николай сидит перед патефоном, «крутит» пластинки: «Я – говорит - заряжаюсь на все лето хорошей музыкой!» Общительный сверх меры, бурно выражает свои эмоции, питает страсть к постоянному рассказу небылиц, особенно, для новичков.

Вот образчики его устных «новелл»:

Как-то вечером после маршрутов сидим у костра, пьем чай. Тихо, тепло, уютно. Кто-то просит:

-Брось мне пустую кружку, тоже с вами попью.

Кружка летит со слабым фырчанием. Николай резким движением распластывается на земле.

-Ты чего?

-Сижу, понимаешь, задумался, вспомнил войну, а тут – это фырчание – мина летит! Ну, я автоматически и лег…

А что, вот случай у нас был на фронте. Сидим мы зимой у костра, в полушубках, знаете, таких, белых, в них в кино партизан всегда показывают… Сидим, пьем чай, вдруг –бац! Прямо в костер попадает мина. Всех раскидало взрывной волной, но осколками вроде бы никого не задело. Оглядываемся, не узнаем друг друга. Что-то изменилось во внешности. Наконец, понимаем! Наши полушубки превратились в дохи шерстью наружу –взрывной волной ее через мездру выбило!

-Ну, это ты загнул, такого не может быть!

-Не веришь, не слушай, а врать не мешай!

А вот еще история: Летим мы как-то после задания, подсели у какого-то села, выпросили бочонок вина, спрятали его в бомбовой отсек, предварительно, естественно, как следует напробовавшись напитка. Летим, поем песни, настроение – люкс!

Внизу под крылом бабы что-то убирают на полях. Командир говорит: «Сейчас повеселимся, попугаем их!» И – переводит машину в пике. На выходе автоматически нажимает на гашетки бомбометания. Люк открывается, выпадает наша бочка с вином! Бабы разбегаются, падают на землю – бомбят! Командир хватается за голову: «Наше вино!» Кружит, ищет, где сесть. Бочка падает на пахоту, бабы ждут взрыва. Потом подходят к бочке, машут нам руками – спасибо, мол, за подарок! Какой подарок, от сердца оторвали!

В поле у него обнаружилось своеобразное «хобби». В тот год у нас в партии собрались одни мужчины, и мы решили – не строить общественный туалет, а справлять свою нужду «на ветерке», за ближайшими кустами. Известная фраза: «Колыма – страна вечного недосерания» родилась из суровой действительности. Зимой – морозы, летом - комары превращают в пытку эту естественную потребность человека. Как только кто-нибудь из нас собирался сходить на эту «экзекуцию», Коля хватал фотоаппарат и бежал следом, выбирая соответствующий ракурс. Его просили не мешать, грозились разбить фотоаппарат, - Коля был неумолим, считая, что создает шедевры в стиле «Правда жизни». Это его увлечение вспомнилось сейчас в связи с постоянным стремлением СМИ вытащить на свет именно такую и только такую правду нашей прошлой жизни. Ведущие различных передач усиленно «качают» своих собеседников, чтобы те вспомнили что-нибудь этакое… За некоторых наших «заслуженных» иногда становится стыдно. Но это – так, заметки на полях.

В тот год я в первый раз пошел начальником партии, не было опыта общения с людьми, не все получалось в организации, а тут еще он задерживает рабочих своими рассказами до полуночи, утром их не добудишься – выходы в маршруты задерживаются. Обратился я тогда к Николаю: «Помоги мне, у тебя - большой жизненный и полевой опыт, возьми на себя общение с рабочими».

Пообещал. А на следующий день пришел позже всех из маршрута. Я – к нему: «В чем дело, был длинный маршрут?» Сократили его протяженность. Опять Коля пришел позже всех, когда все проблемы на стоянке были решены без него: переругались с проспавшими рабочими, сами поставили палатки, сварили запоздалый ужин.

Повторялось такое и в следующие дни. Однажды так совпало, что наши с ним маршруты шли параллельно. Он шел по долине, а я – по водоразделу. Смотрю: мой Коля к обеду засел на берегу ручья, его промывальщик ловит рыбу, что-то там готовит на костре. Прерываю свой маршрут, спускаюсь к ним. В котелке у них булькает уха, Коля, вооружившись чертежными принадлежностями, тушью окончательно обрабатывает пройденный отрезок маршрута – занимается тем, что мы все делаем на стоянке вечерами. Это он так приспособился: появляется на общем привале, когда все конфликты разрешены, мы обрабатываем свои маршруты, а он – поел, и – спать!

Я в сердцах пообещал ему, что больше такого хитреца в поле с собой никогда не возьму! Но через несколько лет пришлось нарушить свое обещание: в комплексе работ нам необходимо было пройти поисковые канавы; к нам направили Николая Величко в качестве прораба буро-взрывных работ.

Спрашивал я у других начальников партий: «Как он сейчас работает с людьми?» Говорят как – то уклончиво: «Да вроде, ничего». Согласился с его назначением – выбора у меня не было. Начались горные работы на участке, удаленном от базы на 15 км. Прошла неделя. Приходит ко мне рабочий с запиской от Величко: «Отказывается работать – уволить!»

Стал расспрашивать рабочего –отмалчивается: «Не хочу с ним работать, и все!»

Через неделю – второй с такой же запиской: «Уволить!» Прерываю свою работу, иду к ним на объект:

-В чем дело? С таким трудом наняли сезонных рабочих, каждый человек в поле на счету, с кем же ты будешь работать?

-А что с ними чикаться! Не подчиняются моим указаниям, пусть уходят!

-Да разве в наших условиях так с людьми работают?! Нам же план нужно делать, а где мы их, работящих да послушных на сезон найдем? Надо работать с тем народом, что есть. Убеждать, уговаривать, если надо!

Не понял. Пришлось пригрозить, что самого отправлю из партии с соответствующим рапортом. Вроде подействовало. Канавы они завершили втроем, больше рабочие записок не приносили.

Николай Савостин –тоже в прошлом инженерно-технический работник, практик. Бухгалтер по образованию, приехал он на Колыму вскоре после войны, окончил Магаданский учебный комбинат, работал мастером на обогатительной фабрике оловянного рудника. Только он вошел во вкус руководства заключенными, распустили лагеря, рудник закрыли и он оказался не у дел. Приехал Николай в поселок геологоразведчиков Билибино, оформился кладовщиком – раздатчиком в разведочную партию, да не долго там удержался – уж больно большой соблазн, когда у тебя на складе стоит бочка со спиртом, который так легко разбавляется водой!

На сезон взяли его завхозом в сезонную партию – все-таки человек грамотный и приспособленный к работе в полевых условиях. Всем хорош – учет у него в порядке, хлеб выпекать научился… Но когда геологи ушли в маршрут, вскрыл вьючные ящики, где хранился запас спиртного на весь сезон и – выпил. Возвратились - отлупили его и выгнали.

Весной 60-го года прижало и меня – надо выезжать на полевые работы, а завхоза – не найти. А без него, да без повара партия обречена на разброд. Николай себя предлагает, клянется быть честным, да только брать его уже никто не хочет. Характер его я уже успел узнать, слышал о его «художествах». И вынужден был пойти на рискованный эксперимент.

Приехали мы в поле; перед выходом в маршруты позвал я его, открыл ящик с нашим спиртным, говорю: «Вот здесь 10 бутылок спирта – весь наш полугодовой запас. Забирай его к себе в склад. Будем приходить на базу, после бани приноси на ужин в столовую бутылку. Девять бутылок – общие. Десятая – твоя, когда захочешь, тогда и выпьешь».

Начался полевой сезон. После каждого многодневного маршрута возвращаемся на базу, устраиваем себе небольшой праздник (бутылка спирта на 12 человек). У себя веду учет. Девять бутылок уже выставил Николай. В очередной приход паримся, на ужин Николай выставляет десятую.

-Это же - твоя.

-Ты мне, начальник этим спиртом всю душу вывернул! Уйдете в маршрут, я – один на базе; зайду в склад, открою ящик и смотрю на них, думаю: Сейчас как «загужу», пока все не выпью! Что они со мною сделают? Ну, набьют морду, досрочно выгонят из партии – все это уже было, не впервой!» А рука взять бутылку не поднимается! Мне же ее беречь доверили, все аплодируют мне, когда вношу бутылку в столовую, сам же я вместе со всеми свою долю получаю… Если бы замкнули, спрятали, я бы ключи подобрал, а тут – вот она, на моей совести лежит…. Так и не смог ни одну открыть.

Но с ним были и другие сложности. Привыкнув на прежних должностях относить себя к руководящей элите при ЗКах, в полевой партии он всячески демонстрировал перед рабочими свое пренебрежение их обществом, с ИТР держался запанибрата, лез с советами, наставлениями…

Далее