|
|
| …И будет назло пурге |
Продолжаю цитировать письмо Д.М.Печерского:
«Мое первое знакомство с Ивановым состоялось в 1953году.
Этакий генерал в горной форме, уверенный, представительный, с «мужественным обаянием». Энергия перла из Иванова…
Всегда трудно что либо сделать в сложившимся коллективе с традициями. Иванов пошел по пути…ломки старого коллектива. В те годы люди после отпуска приезжали в Магадан и там получали новое направление. Иванов воспользовался этой системой для “чистки “ кадров; разогнал правдами и неправдами “стариков”, пассивных сотрудников, оставив молодежную часть. В течение 2-3 лет быстро определился коллектив полевиков- стал активным, самостоятельным, зубастым, тогда как аппарат управления был составлен теперь из «исполнителей» воли Иванова. Константин Александрович стал хозяином положения…
С его приходом Сеймчанское РайГРУ стало качественно иным –прорезалась масштабность, ринулись на просторы мелкомасштабных съемок и поисков в бассейнах рек Анюев, Омолона…Вместо нескольких куцых геофизических отрядиков, которые вели наземные детальные работы на известных рудных участках, в составе РайГРУ была организована геофизическая экспедиция. Иванов поддержал идею - организовать аэрогеофизические работы; вскоре уже вся территория в бассейнах рек Большого и Малого Анюев была покрыта аэромагнитной съемкой. Заслуга Иванова и Рябова(который возглавил геофизическую экспедицию)- создание в ее составе самостоятельной геологической службы - упор делался на комплексные геолого- геофизические исследования…
Иванов всячески ратовал за творчество, научный подход, инициативу полевиков, поощрял всякие научные начинания, вплоть до проведения научных конференций, издания своего научно- производственного бюллетеня…Видимо не случайно из среды геологов- сеймчанцев тех лет большая группа работает в науке: (СВКНИИ- Афицкий, Тильман, Симаков, Желнин, Измайлов;ИГиГ- Велинский, Васильев, Васильева; ЦНИГГРИ-Флеров; КИЕВГУ- Фурдуй, Радзивиллы, Довгаль; ДВГИ-Петраченко, Романова; ВНИГГРИ- Мораховские, и другие)
Мои научные дела определились именно тогда, при работе в комплексных партиях , на стыке геологии и геофизики.
(Для справки- из числа сеймчанцев тех лет ученые степени доктора наук получили впоследствии более 10 геологов и геофизиков, список кандидатов наук перевалил за 50- Н.Н.)
…Чем взял Иванов молодежь? С одной стороны- строгая требовательность к полевым работам, отчету (качество, сроки) , с другой- свобода действий, творчество, обмен мнениями…Техсоветы проходили бурно, с азартом, неформально.»
(Вот зарисовка типичного заседания технического совета. Очередная партия выносит на суд товарищей свои полевые материалы. В кабинете главного геолога управления развешаны карты и другая графика на территорию бывшего “белого пятна”.
Сделан доклад, посыпались вопросы:
-Где наблюдали взаимоотношение толщ?
-Почему нарисовал границу залегания пород так, она в рельефе должна выглядеть по-другому?
-У меня пачка песчаников лежала на сланцах, а у тебя - наоборот?
Начинается обсуждение. Первым, как всегда, вскакивает С.М. Тильман, непревзойденный мастер диспута:
-Партия привезла несомненно интересный материал, но такого в природе не может быть! Что?! А я говорю - здесь совсем другие структуры!
Ему немедленно оппонирует тихоня и умница А. П. Шпетный:
-Соломон! Ну что ты так категорично утверждаешь! В отчете (имярек) приведены точно такие же факты, тогда ты их поддерживал!
-Да?! Ну, тогда другое дело! Вот я и говорю: материал несомненно интересный, надо только подумать, как его правильно интерпретировать. У меня тут есть интересная идея, га-га-га!-Н.Н.)
…Иванов активно участвовал в обсуждении геологических вопросов со знанием дела - геолог он был эрудированный.
Сказанное об Иванове, плюс требование результата, а не формального отбывания на службе очень импонировало; доверие- великий стимул к добросовестной работе. Иванов нашел путь к сердцу молодежи и к созданию отличного , работоспособного Коллектива (с большой буквы) через организацию Вечеров полевиков, Слетов молодых специалистов. Первые были организованы по инициативе нашей - полевиков, молодежи, но активно поддержаны им; Слеты же- полностью инициатива и организация Иванова.
…Как же мы к ним готовились! Участвовали практически все, а не только молодые специалисты. Все было пропитано духом соревнования - спортивные состязания (для массовости - по упрощенным правилам), самодеятельность, фотомонтажи, стенгазеты, научные конференции, обмен опытом …за все выставлялись очки, даже за « умные» вопросы; потом подводились итоги. Это так неформально получалось, от души. Иванов уловил, что было нужно нам- молодым.
…Помню, когда я был в месткоме по культмассовой работе, для организации Вечера я шел к Иванову со списком “ нужных “ людей. Он их вызывал в кабинет, и этого было достаточно, чтобы все они активно занимались подготовкой Вечера, приходили на репетиции. Как-то с жалобой к Иванову заявился Тильман- нет этого- он на репетиции, а что-то там срочно надо сделать. Иванов на это: ”А почему сам в хоре не поешь?”
Естественно, многие полевики потом, не считаясь со временем, вечерами засиживались допоздна над обработкой полевых материалов, подготовкой отчетов. Каждый знал: Вечер - Вечером, а отчет надо сдать в срок и- с хорошим качеством!
…Что значит к о л л е к т и в ! Сеймчанцы- полевики тех лет до сих пор встречаются, как родные. И это- дело рук Иванова. Искренне хорошее отношение к нему выражалось, например, в том, что его, как правило, приглашали на свадьбы, другие домашние торжества“
При всех положительных оценках его деятельности, К. А. Иванов был ярко выраженным диктатором местного значения, «уездным князем» сталинского режима. Такого типа руководителей – мужественных на вид, на Колыме тогда хватало. Но не все они выходили победителями. А его заслуги несомненны. Он очень много сделал для создания работоспособного коллектива, для освоения подведомственной ему территории
.
Очевидцем и участником всего вышеприведенного из письма Д. М. Печерского, я стал с осени 1955 года.
К характеристике личности К. А. Иванова от себя я могу добавить лишь серию событий и действий , дорисовывающих образ и роль Константина Александровича в создании коллектива сеймчанцев- основной пробивной силы успешного освоения Анюя.
Сеймчанское Рай ГРУ в то время состояло из двух, практически самостоятельных образований. В Сеймчане, при руководящем ядре концентрировались сезонные геологические, геофизические и топографические партии и обслуживающие их картооформительские, лабораторные и другие службы. Это был костяк коллектива, зачинатель его традиций.
Разведочный отдел ГРУ представляли руководители и небольшие камеральные группы, обслуживающие Анюйскую, Омолонскую геологоразведочные экспедиции и Эльгенскую угольную партию. Основные базы геологоразведчиков размещались в соответствующих районах, люди жили там автономно от «метрополии», создавали свои обычаи и традиции сами.
Уже в лето1955-56 гг. из Сеймчана на Анюй выезжали более 20 сезонных партий; в далекой таежной глухомани полевики полгода и более находились в изоляции друг от друга, от своих семей, от благ цивилизации. Осенью, уже по снегу они возвращались в Сеймчан. Большую часть свободного времени в холодную зиму приходилось проводить дома, иногда, мучаясь от безделья, попивать. Как уже рассказал Д. М. Печерский, комсомольцам пришла идея дать выход творческой энергии молодежи. Первый Вечер полевиков был организован осенью 1954 года. Иванову очень понравилась такая форма досуга, общения молодежи, и он предложил ежегодно устраивать Вечера, посвященные возвращению геологов с “поля”. Позже, было решено проводить Вечера и весной, перед выездом на полевые работы.
Оказалось, талантов у нас – пруд пруди! Д. Ф. Егоров (будущий лауреат Ленинской премии) играет на флейте, В. В. Гулевич- на аккордеоне, отец и сын Велинские- баянисты; Д. М. Печерский- прекрасный конферансье, его жена-Вероника Леонидовна- мастер писать сатирические сценки; Т . Синюгова бралась поставить танцевальные номера…
Значительную помощь в организации художественной самодеятельности нам оказывали работники местного клуба профессиональные артисты, в прошлом репрессированные и сосланные на Колыму: И. Шапиро, Ю. Янковский, Подгурский, Полякова.
На фотографии – застолье в клубе после удачного спектакля
Участники самодеятельности в Сеймчанском клубе.1957
год.
Слева направо сидят:Э. Копытов, Н. Незнанов, В.Печерская,
М. Велинская, Ю. Янковский, В. Велинский, В.Велинский (отец)
Стоят:В. Кузнецова, И. Шапиро, Т. Щапова.
В традицию всех последующих Вечеров полевиков в Сеймчане, а потом и на Анюе- в Билибино вошел обязательный сбор “труппы” у руководителя РайГРУ перед началом его подготовки- этим прививалось сознание общественной значимости Вечера и личной ответственности участников и организаторов перед всем коллективом и его руководством.
Первые Вечера полевиков строились по схеме “ академических” концертов. Подготовленные номера (песни, танцы, декламации, скетчи) объявляли конферансье, между делом отпуская «шуточки» на местные темы. Однако творческое“ нутро” геологов требовало и было готово к написанию собственных сценариев, сатирических куплетов на местные темы, юмористическому освещению событий из жизни коллектива.
Тексты песен писались на известные мотивы - так было легче. Первую такую песню на мелодию “Два сольди” написал Р. С. Фурдуй, исполняли ее на Вечере осенью 1957 года мы с Г. М. Сосуновым
Эта песенка, увы, не о влюбленных,
В ней поется о снабженцах полусонных,
О ботинках, не проживших и недели,
О палатках, представляющих дыру.
Эта песня - о лошадках полудиких,
И о прочих безобразиях великих.
Эту песню полевик поет двужильный
Каждый год администрации РайГРУ.
И каждый год мы день за днем,
Одно и то же все поем,
На совещаньях, заседаньях воду льем
И воду льем…
А приходит время снова ехать в поле,
Снова мы без снаряженья поневоле,
Снова мечется народ, как угорелый:
“Где же спальники, кастрюли, где- лотки?”
Снова в партиях “декретные” лошадки,
И художественно рваные палатки,
Снова в ящиках опилки вместо масла
И разбитые в лепешку молотки!
От комаров спастись бы рад,
Но где же диметилфтолат?
В палатку спрячешься - беда,
Кругом вода…
А в Сеймчан из экспедиции вернешься,
В заседанья, совещанья окунешься-
За оратором сменяется оратор,
Словно в сказочке про белого бычка.
Обещают спецодежду, клиперботы,
Тонкий делают намек на вертолеты,
Обещают- все исправить, все улучшить:
«Все проверю, все достану лично, сам!»
Обещают, обещают, и не ждите вы другого!
К критике своих действий К. А. Иванов относился с пониманием. Прослушав на генеральной репетиции песню «Два сольди» искренне хохотал вместе со всеми, против ее исполнения не возражал.
Вечера полевиков привились в коллективе с первых же лет, стали традиционными, ежегодными. Их ждали, к ним готовились - женщины шили новые платья, мужчины подбирали «факты», обсуждали темы будущих интермедий. Подготовка к Вечерам начиналась сразу же по возвращению полевиков - в сентябре-октябре; к весенним Вечерам начинали готовиться в марте. Зима из полосы активной занятости выпадала.
Тогда и предложил Константин Александрович устраивать в середине зимы Слеты молодых специалистов, в программу которых входили бы спортивные состязания, научно-практическая геологическая конференция с докладами с мест, уже опробованная на Вечерах полевиков художественная самодеятельность и ужин в столовой.
При обсуждении идеи было решено ввести в практику состязательность - молодые специалисты группировались по землячествам (месту окончания учебного заведения); каждое землячество готовило свои программы по трем вышеуказанным направлениям, жюри выявляло победителей, которых ничего , кроме сознания собственной победы, не ждало.
На Слеты привлекались и молодые специалисты из геолого - разведочных экспедиций нашего РайГРУ, что было очень важно- они ведь круглогодично находились в тайге и, как никто, нуждались в общении. Иванов связался также со своими коллегами из других РайГРУ и организовал приезд к нам в командировку их молодых сотрудников с условием, что они тоже будут готовы принять участие в соревнованиях в составе своих землячеств.
Первый Слет был проведен в феврале 1957 года. Землячества «Кавказ», «Украина», «Москва-Ленинград», «Магадан- Дальний Восток» боролись за место победителя с упоением, творческим огоньком, выдумкой. Мы (землячество «Кавказ»), чтобы удивить зрителей, плясали на сцене клуба лезгинку со стрельбой холостыми патронами, за что нам досталось от пожарников, но и - победа.
В то же год яркий представитель землячества «Украина» Р. С. Фурдуй на мотив марша «Прощание славянки» написал текст песни, которая стала гимном полевиков - сеймчанцев, а затем и анюйцев на многие последующие годы:
Мы идем, нас ведут, нам не хочется…
До стоянки еще далеко,
Красный флаг над тайгою полощется
Где-то там, далеко, далеко.
Чифирные консервные баночки
Попадаются нам на пути,
Ты смотри на пустые жестяночки,
Чтобы легче дорогу найти.
Припев:
Бредешь кое-как,
Три пуда – рюкзак!
Устал, как черт,
Однако рад в душе и горд:
Недаром сезон в тайге проведен,
Гордись, старина, получит золото страна!
Шелестит желтый лист над березами,
На ручьях уже держится лед…
Скоро в ясное утро морозное
Над тайгой зашумит вертолет.
Если сопки становятся белыми,
Если сделан шурфовочный план,
Собирайте кувалды с зубилами
И летите в родимый Сеймчан!
Припев:
Бредешь кое-как,
. . . . . . . . . . . . . . . . .
На первый Слет приехали гости из 5-6 РайГРУ, все завидовали нашему начинанию, обещали организовать подобное у себя.
Однако идея Слета молодых специалистов-геологов Колымы и Чукотки где-то в Сеймчане, у «Иванова», за спиной у руководства СВГУ, не понравилось его «отцу» И.Е.Драбкину, который открыто ревновал к начинаниям Константина Александровича. В последующие годы им были категорически запрещены такие командировки к нам, в Сеймчан.
Мы провели еще три Слета (в1958, 59, 60 гг.). После отъезда Иванова они были «похоронены» его преемниками на Анюе.
Однако форма проведения Слетов - деление на команды, состязательность по спорту, выставкам поделок, стенных газет, художественной самодеятельности, построенной на местном материале в форме “капустника”- все это прочно вошло в практику всех последующих Вечеров полевиков в Сеймчане и на Анюе, в Билибино.
Очередной идеей К. И. Иванова, направленной на повышение творческого потенциала коллектива сеймчанских геологов стал «Университет геологической культуры», в котором читались лекции и проводились диспуты по общим геологическим проблемам, особенностям геологического строения Колымской металлогенической провинции, других структур земного шара.
В задачу «Университету» он поставил - поднять уровень научной подготовки геологов, расширить их кругозор, пробудить интерес к творчеству, выработать умение критически оценивать геологические концепции, излагать свои взгляды перед публикой.
К этой идее Иванова в СВГУ также отнеслись с ревностью, поспешили создать такой же «Университет» у себя, в Магадане.
У нас же он просуществовал недолго. С отъездом К. А. Иванова при новых руководителях «Университет» закрыли.
Расскажу о рождении сатирической газеты «Кувалда» , которая стала традиционной в Сеймчане и затем - в Билибино.
В кабинете, где разместились прибывшие в 1956 году молодые специалисты – киевляне Р. Фурдуй. А. Радзивилл, А. Афицкий, лист бумаги, покрывающий стол, был разрисован дружескими шаржами на окружающих. Заинтересовались - кто рисовал?
-Да все понемногу. Даем и входящим «потворить».
Решили- собрать рисовальщиков вместе, выпустить к Вечеру полевиков сатирический листок с карикатурами на местные темы. Редакцию этого листка возглавил Ю. Д. Бесчастнов - острый на слово молодой «туляга»; он и дал название газете – «Кувалда». Первый ее номер рисовали А. Афицкий, Б Карасев, З. Захарова (Копытова), стихотворные подписи делал Р. Фурдуй.
В первом, да и в последующих номерах традиционной фигурой , объектом для дружеских шаржей стал С. М. Тильман- экспансивный, жизнерадостный человек, в силу неугомонности своего характера постоянно попадавший в смешные ситуации.
Автор рисунков – З. Копытова – у номера «Кувалды». 1957 г.
С первыми сеймчанскими номерами «Кувалды» связано несколько казусов. В 1956-57 гг работал в РайГРУ геолог Дискин, имевший склонность к рисованию. На предложение поработать в газете он наотрез отказался; по этому поводу в «Кувалде» была помещена карикатура - застегнутого в спальном мешке, его за усы тянут в редакцию. В отместку Дискин вывесил свой персональный листок с карикатурами на всех «кувалдистов».
«Кувалда» поместила карикатуру на Ю. Б. Ганжу, любителя выпить за чужой счет. Тот, обидевшись, снял и уничтожил этот номер газеты. Было это в 1958 году, тогда только что вышел Указ о наказании за мелкое хулиганство. Редакция подала на Ю. Ганжу в суд и он пять суток лопатой с красной ручкой чистил снег под окнами РайГРУ.
Работал у нас техником некто Парфенов, по национальности – якут, вечно опухший от пьянки. «Кувалда» поместила на него карикатуру со стихотворной подписью, начинавшейся словами: “Вот - Парфенов, лицо, как собачья будка…”
Газета вывешивалась в камеральном здании, где на втором этаже размещался Райком КПСС; первым секретарем там был И. М. Дягилев, тоже якут. Он усмотрел в подписи оскорбление всему якутскому народу и потребовал - снять эту карикатуру!
Зная, что Иванов нас всегда поддержит, мы пошли на хитрость- по формату рисунка заготовили другой и приклеили сверху так, чтобы под него можно было заглядывать, и тем самым еще больше акцентировали внимание на Парфенове и конфликте с Райкомом КПСС. Потом все-таки газету пришлось снять, но пока по инстанциям шли указания в наше партбюро, она уже свою роль сыграла.
«Кувалда» продолжала лупить по разгильдяйству и в Билибино добрые два десятка лет.
Организационные способности К. А. Иванова были уникальные, решения- быстрые и, как всегда, действенными. Вот конкретные тому примеры. В Сеймчане был один общепоселковый детский садик. Устроить туда детей геологов - целая проблема.
Иванов предложил коллективу построить свой за счет премий, крупные суммы которых РайГРУ получало ежеквартально за производственные успехи. Было решено самим, хозспособом разобрать пустующее здание санаторно - лесной школы на берегу р. Колымы вблизи поселка и перевезти его в Сеймчан. За полугодие работы были закончены; рядом с районным Домом Культуры вырос двухэтажный красавец. Воспитателей, обслуживающий персонал набрали среди жен геологов, снабжение садика велось через склады РайГРУ и контролировалось его комитетом профсоюза. Все дети были пристроены, исчезла очередь, чего нельзя было сказать о поселковом садике. Естественно, такая ситуация вызвала раздражение у руководства района, они обязали РайГРУ передать детсад на баланс Поссовета. Константин Александрович срочно собирает профсоюзное собрание управления, протокол которого с протестом против действий районного руководства направляет в ВЦСПС. Детсад остается у нас.
Зимой 1959 года по рекомендации Н. С. Хрущева была начата кампания по использованию служебных помещений под жилой фонд. К тому времени у нас освободился барак из 4-х комнат, который занимала расформированная накануне Эльгенская угольная партия. Барак передали молодежи РайГРУ для организации там вечернего клуба по интересам.
В одной из комнат мы оформили холл- установили там пианино, соответствующую мебель, в других- шахматные столики, стол для пинг-понга, помост для штанги. Вечерами в клубе собиралась наша молодежь, занятие находилось для всех. Иногда туда заглядывал и Константин Александрович - потягаться силой с «пацанами». Вот это помещение и потребовали у нас отдать под жилье.
Иванов вызвал меня к себе в кабинет (я был тогда секретарем комитета ВЛКСМ РайГРУ» : «Я заказал телефонный разговор c редакцией «Магаданской Правды», сейчас дадут, ты расскажи о работе вашего клуба – пусть поместят в газете заметку за твоей подписью, и не забудут упомянуть, что это помещение пытаются у нас отобрать.»
Звонок. Я представился, рассказал о работе клуба, но принять по телефону материал к публикации там отказались.
Иванов снова заказывает Магадан, Обком ВЛКСМ:
- Тут у меня сидит секретарь нашей «комсы» и чуть не плачет - они организовали в бараке свой клуб, пригласили на встречу комсомольцев аэропорта, наметили целую кучу других мероприятий, а РК КПСС и Райисполком отбирают у них помещение, где в лучшем случае можно разместить две семьи, лишив досуга 20-30 человек. А они у меня знаете какие?! Могут и запить от безделья!
На том конце провода пообещали через Обком партии отменить это решение. Так оно и получилось. Наш клуб действовал еще несколько лет, а К. А. Иванов в очередной раз был обвинен районными властями в неуважении к ним, местничестве.
А вот примеры его воспитательных мер в коллективе геологов. Осенью, по возвращению с поля выяснилось, что жена одного из геологов, комсомолка , завела роман с нашим же геологоразведчиком. Они тискались по углам в камералке, муж ходил с жалким видом, не зная, что предпринять. Дело получило огласку; мы, комитет комсомола, все прицеливались - как взяться за это «персональное дело» сами – то были холостяками и в таких вопросах не имели опыта.
Иванов узнал о проблеме, не долго размышляя, влюбленного геологоразведчика отправил на дальний объект, а неудачную семейную пару - во внеочередной долгосрочный отпуск, где они и помирились на дальнейшую жизнь. Тогда и родилась в сатирических куплетах фраза:
«…Провинися, бабка, провинися , любка,
Иванов сошлет тебя, милая голубка!»
Приехал к нам молодой специалист-геофизик Седов. Стать на комсомольский учет отказался, заявив: «Я получил диплом инженера и право руководить- командовать людьми. Комсомол с его методами убеждения мне теперь не нужен!»
Решили поставить на собрании вопрос о его исключении из рядов ВЛКСМ. Иванов прочел на объявлении повестку дня, вызвал к себе Седова: «Мне нужны ИТР - руководители, который могли бы организовать людей на труд без окриков, с помощью общественного воздействия. Вы настроены командовать. Такой возможности я вам не дам, будете использоваться только на низовой технической работе.»
Вышел от него Седов и - прямиком в комитет комсомола: «Прошу принять меня на учет, обязуюсь выполнять общественные поручения…»
Конечно же, все пострадавшие от жестких мер, предпринятых Ивановым, любовью к нему не горели.
К портрету Константина Александровича хотелось бы добавить и такие штрихи. Любимым его напитком был чай, крепко заваренный и настоянный в укрытом чайнике, который он возил с собой даже в командировки в Магадан. В приготовлении настоя он любил «священнодействовать» сам. В компаниях, на Вечерах полевиков спиртного он в рот не брал, несмотря ни на какие уговоры - для него персонально готовили и подавали на стол чай.
Поговаривали, что в молодости он «дурел» во хмелю, терял самоконтроль, а силы он был недюжинной. С годами вроде бы зарекся: не рисковать на публике, и если было совсем уж невмоготу, запирался дома.
Пьянства среди геологов он не то чтобы не терпел, а не прощал хмельной дурости.
Однажды во время ужина в поселковой столовой к геологам привязался пьяный мужик. Долго оскорблял и выпросил-таки себе пару оплеух. Драка в общественном месте получила огласку, ею заинтересовалась милиция, было заведено уголовное дело. Иванов обратился к следствию с просьбой передать этот проступок на рассмотрение коллектива . Собрал собрание и сам дал на нем такой разгон забиякам, что те чуть не плакали , оправдываясь тем, что «тот» первый начал. Главный упрек Иванова: «Интеллигенты, инженеры, а не смогли дать понять простому рабочему свое превосходство без кулаков!»
Зачинщики были отправлены на разведку в Омолонскую глухомань, остальные отделались выговорами.
Как-то компания именитых геологов «загудела» в номерах местной бани. За выпивкой гоняли подвернувшегося нашего техника Юру К. Тот тоже не пропускал рюмки. «Напарившись», корифеи ушли, оставив Юру в номере с остатками пира. Он вышел в чем мать родила в коридор и стал зазывать в номер женщин «на угощение».
Скандал получился шумный. Иванов на собрании учинил разнос в первую очередь организаторам выпивки за то, что бросили Юру одного. А те-то надеялись, что их участие останется тайной.
Этот ивановский прием - публичное обсуждение проступков действовал безотказно, Однажды попавшие в такую «разборку» зарекались на всю жизнь, боялись не столько ивановского гнева, сколько публичной «порки».
А вот еще один трагикомический эпизод из этой серии.
Наш сеймчанский геолог Вася Ганин- отменный баянист и участник многих Вечеров полевиков с годами (уже после отъезда К. А. Иванова из Сеймчана) начал капитально попивать. Была ли тому виной семейная ситуация, или еще что, только понял Вася, что в прежней обстановке ему не избавиться от беды. Написал письмо Иванову, все честно объяснил, попросил помочь - устроить в какую-нибудь экспедицию на Кольском полуострове, где работал в то время Константин Александрович. Клялся, что не подведет.
Поверил ему Иванов, ведь это был ученик его школы, дал рекомендацию. Через полгода начальник той экспедиции звонит:
- «Кого ты мне порекомендовал!? Он мне весь коллектив разлагает!»
Возмущению не было предела - затребовал к себе Ганина. Тот оправдывается: «Приехал я в экспедицию, а там – все пьют, включая руководство, даже в рабочее время. Я держусь месяц, держусь другой, даже материал для кандидатской диссертации стал собирать - дело себе искал. Соблазнили – таки, паразиты! Выпил я, баян в руки и, по старой привычке, с песнями – по поселку…Начальство и возмутилось – они-то пили втихую.»
Несмотря на свой в общем- то крутой характер, Константин Александрович никогда не возносился над подчиненными. Он мог прийти к нам в клуб померяться силой с молодежью, ходил с кампаниями на лыжах , посещал репетиции художественной самодеятельности, имел привычку , поздно вечером прогуливаясь перед сном по поселку, заходить в камеральное здание РайГРУ, в кабинеты, где светились окна, запросто беседовал с засидевшимися допоздна геологами.
Очень льстило нам, полевикам его неукоснительное правило- встречать партии, возвращающиеся с поля, у трапа самолета в Сеймчанском аэропорту.
Надо понять наше состояние в те минуты. Мы уезжали в поле в марте- апреле, возвращались в сентябре.
На лыжной прогулке: К. А. Иванов, В. Шевченко и я. 1956г
Естественно, все эти полгода мы скучали по дому, любимым, поселковому уюту. Самолет , заходя на посадку, делал круг над поселком, мы глазели в иллюминаторы, с высоты птичьего полета отыскивали глазами свои родные дома, рассматривали улицы, предвкушая радость встреч - мы возвращались д о м о й!
Наш ИЛ-14 подруливал к стоянке и первым, кто встречал нас, был К. А. Иванов – любящий отец своих блудных сыновей!
Эта встреча была нам наградой за тяжкий полевой труд. Мы ходили в мокрые маршруты, мерзли и обливались потом, карабкались по крупноглыбовым развалам островерхих сопок Чукотки, таскали образцы и пробы руды, разгадывали тайну Земли и творили геологическую карту ради вот этого жеста признания важности твоего труда, искреннего проявления уважения к нам, искателям!
Никто больше из новых руководителей в Билибино не снисходил до такого шага.
Надо было видеть глаза Константина Александровича, когда он через 15 лет, в 1976 году приехал в Билибино на празднование 20-летия поселка. Выходя из самолета в аэропорту Кэпэрвеем, он задержался на трапе, вдыхая морозный воздух когда- то родного края, обводил взором окрестные сопки, нас, встречающих, оставшихся в его памяти молодыми.
Ему и С. М. Абаеву, прибывшему ранее, мы посвятили три дня сплошных мероприятий, традиции которых были заложены ими.
Сидя в президиуме на торжествах, посвященных юбилею, Константин Александрович с растерянной улыбкой встречал каждого подходящего за наградами ветерана, узнавая и не узнавая в лицо; при упоминании фамилии расцветал, тянулся с рукопожатием.
Решением Билибинского Райисполкома К.А. Иванову и С. М. Абаеву было присвоено звание: «Почетный Гражданин поселка Билибино»
Вечером второго дня в честь гостей в кафе “Золотинка” мы организовали “Голубой огонек”, где вспомнили все наши сеймчанские песни, исполнили и его любимую- “Костер на снегу», которая вызвала у него слезу. Ночь трудились наши ребята и наутро к отъезду вручили гостям памятные сувениры, фотоальбомы. .
Выступая на юбилейных торжествах, К. А. Иванов сказал фразу, которая определяла его отношение к людям и наше - к нему: “Требуя от подчиненного грамотного и добросовестного выполнения заданий, никогда не забывай отмечать его успехи, стремись это делать публично. Человек, сознающий общественную значимость. выполняемых им дел, видящий признание его труда, вдохновляется на еще более творческие дела.”!
Это вдохновение и руководило нами в те годы, мы были готовы на любые жертвы ради вот этой встречи у трапа самолета, ради доброго слова уважаемого нами Руководителя!
Вскоре Константина Александровича не стало – подвело сердце.