Мы живем в бараке…

В наших условиях пожар – непотушим!
Страхуйте имущество от огня!
(шутка геологов – сеймчанцев )

В Сеймчане большинство геологов жили в бараках. Рубленные или каркасно-засыпные, на 12 комнат – квартир, этакими приземистыми колбасками – кулисами они выходили к улицам, отгораживаясь от проезжей  ее части глубокими кюветами, досчатыми тротуарами и низеньким штакетником.  Крыльцо и маленький тамбурок  делили эти колбаски  на две примерно равные части. Из тамбура попадаешь в проходную общую  кухню с огромной  плитой  у одной стены и столом на всю длину - у другой. За кухней  в обе стороны -  длинный коридор. Его ширина позволяла  установить у входа в каждую  комнату  самодельный стол – тумбочку и вешалку для верхней одежды. Рядом с дверью – топка печи,  плита  которой  располагалась в комнате. Туалет – общий, на два очка, полутеплый, с выгребной  ямой, укрытой  с улицы старыми матрасами. Комнаты разного размера, от 4 кв. м. для дневальниго до 12 – 15  кв.м. – для жильцов.

Если в бараке подбирались  компанейские  геологи, получалось  веселое многосемейное общежитие. Сбрасывались  и нанимали дневального, который следил за чистотой общих мест и постоянно топил дровами кухонную печь. На обед бежали домой, швыряли на раскаленную плиту кастрюли  с замороженными борщами, тут же, в общей кухне  обменивались новостями, мужики успевали «раздавить пузырек». Обедали, разжигали  печи в квартирах, просили дневального Ахмета или дядю Володю из числа бывших ссыльных  присмотреть за огнем и – снова на работу.

Вечерами женщины собирались  на кухне, готовили на завтрашний день; мужики  в коридоре  играли в подкидного и,  втихаря, чтобы не «заграчили» жены, давили очередной «пузырь».

Праздники отмечали сообща. На Новый год наряжали в коридоре елку, собранную из веток стланика, сдвигали столы, вытаскивали каждый свою праздничную снедь… 

Однако стоило  поселиться в бараке одной скандальной семье  - мирная идиллия нарушалась. Способов нагадить  другим было множество. Самый простой – в обеденный перерыв занять общую плиту на кухне пятиведерной вываркой с грязным бельем – лишить всех обеда и покоя. На кухне – шарканье кастрюль, женский визг; мужики не находят другого способа решения конфликта  кроме мата и рукоприкладства… Потом становится  стыдно, но семена раздора  посеяны.

Вот интересный эпизод из нашей барачной жизни.

У одного из жильцов  подошел день рождения. Он намекнул соседям, что вечером предстоит  маленький «сабантуй». Мы сбросились на подарок, в назначенный срок приоделись, ждем приглашения. За дверью именинника – тишина – они поссорились с женой.

Разгоряченные ожиданием мужики, несмотря на уговоры жен, решают – быть дню рождения! На столы в коридор вытаскивается еда и питие, благо  того и другого в каждой семье  в достатке и запасе; именинник  безмерно  благодарен  за  солидарность. Наши жены от греха подальше решают  сообща пойти в кино, все–таки  «мероприятие» не санкционировано хозяйкой.

 К их возвращению праздник в самом разгаре, все уже «хороши», разговорились…

Время позднее, завтра на работу, жены начинают развод своих; мужики упираются, там и тут вспыхивают перебранки. Уже кому-то вызвали скорую помощь, и муж пытается обнимать врачиху, кто-то в туалете «хвалится харчами», из-за двери  в квартиру  доносится визг: «не приставай, не дам!»…

И вдруг – истошный женский крик:

-Убивают!

Рывком выколачиваем дверь, хватаем за руки нашего Ивана. Его дородная Софа из-за моей спины  хряпает мужа кулачищем по лицу, аж дергается его голова.

-Зачем бьешь!? Я же держу его за руки. А то сейчас отпущу!

Ваня плачет:

-Я же знаю, она меня пьяного  в постель не пустит, снял  матрац, улегся на полу; так она меня  в злобе ногами начала пинать. Только я поднялся, она – в крик. А я ее и пальцем не тронул!

Барак гудит от семейных скандалов, тишина только в одной квартире – именинника. Они помирились с женой и мирно спят.

Потом, на трезвую голову разбирая происшедшее, удивлялись – какой бес нас попутал, ведь до этого мирно жили. Обвинили своих жен – зачем ушли в кино и бросили нас одних?

Тепло в квартирах держалось, пока топились печи. Семейную жизнь  с моей Надеждой  мы начали в маленькой угловой комнате ветхого  барака  по улице, названной в шутку Южной. Зимой в комнате на полу постоянно  замерзала вода , ходили в обрезанных валенках вместо тапочек. Когда родился сын, его люльку я укрепил на кронштейнах к стене на уровне наших глаз; там от постоянно топящейся печи  воздух прогревался  до 30 градусов и не так  быстро остывал.

Дрова были постоянной нашей заботой. По осени, после возвращения с «поля», сообща ездили на их заготовку, благо, в окрестностях Сеймчана лиственницы в обхват были не редкость. Пилили вручную; под окнами каждой из квартир громоздились  поленницы.

Жили в бараках беспечно, надеялись на дневального и доброжелательность людей. Верхняя одежда, обувь выставлялась в коридор; там же стояли кастрюли  с варевом, съестные припасы – в коридоре было прохладнее, да и в квартирах не хватало для этого места.

Однажды, проснувшись утром, жильцы одного из бараков обнаружили массовую пропажу своих пальто, полушубков; исчезли  даже кастрюли с супами-борщами. От крыльца по снегу тянулся  след конных саней. Вызвали милицию, пошли по следу, он привел   в домишко к одной из бывших заключенных. Та уже ждала «гостей», разложила «товар»:

-Ну, что, олухи, будете еще оставлять все без присмотра? Решила вот вас  проучить. Я в прошлом – воровка, дай, думаю, ночью проведу  «операцию», кто-нибудь хоть почухается! Какое там, спали, как сурки, пока я ваши кастрюли таскала. А барахла набралось – пришлось на лошади увозить!

Самым страшным для бараков был пожар. Зимой печи топились  непрерывно, деревянные стены высыхали до звона, любое тление переходило в открытый огонь. Барак сгорал, как спичка, только успевали выкинуть самое необходимое. Потому и считали мы себя в них временными жильцами; на мебель не тратились, столы сколачивали из ящиков, наши кровати представляли собой  установленные на чурбаках каркасы, обтянутые полосами резины от автомобильных камер, - сгорит, не жалко, еще сделаем. Документы,  ценные вещи – всегда в одном чемодане. Ночью спишь чутко – успеть бы выскочить!

 Как- то сидим в клубе на киносеансе. По затемненному залу объявляют:

-Фадеев в зале есть?

Молчание.

-Фадеев в зале есть? У вас в квартире  - пожар!

Разом вскакивают десятка два зрителей, бегут к выходу.

Слава Богу, тревога оказалась ложной. Дети в отсутствие родителей  решили развлечься, подожгли газеты. Испугались, но соседей позвать успели… 

И все-таки  жизнь в бараках  при всех неудобствах сближала людей, очищала от наносного, неискреннего. Все были у всех на виду.

Сеймчан был нам родным домом в течение 7 лет. Нашим рабочим местом были лесо-тундровые просторы Западной Чукотки – туда мы выезжали  с наступлением весенних оттепелей, оставляя в Сеймчане жен, детей; возвращались - по осеннему снегу. Как выглядел поселок в летнем убранстве – мы себе не представляли. На всю жизнь он остался  в нашей памяти светлым и чистым пятном – здесь началась  наша трудовая биография, здесь проходило становление наших характеров, здесь мы нашли любимых жен  и зародилось наше семейное счастье.

Здесь же, в Сеймчанском РайГРУ, зародились традиции и сформировалось ядро будущего анюйского геологического братства.

 

  Далее